Епископ тяжело вздохнул и встал с трона, направившись в мою сторону.

- Я уже стар, святой, и грехов за моей душой столько, что уже и не отмолю. Одним больше одним меньше… Какая разница? - с сожалением произнес епископ, предлагая мне следовать за ним. -  Антоний, прошу тебя не приплетай к моим грехам еще кого-то. В них виновен только я и никто более.

- Отец! - начал Виттор, а епископ резко развернулся к нему.

- Молчи! - рявкнул епископ на своего сына, а я начинал понимать в чем дело, - Ты и так достаточно сказал. Святой, я могу просить тебя об одной услуге? Полить меня на костре святым маслом? Я стар и не хочу мучаться.

Виттор сделал попытку рвануть в нашу сторону, но его тут же скрутили другие инквизиторы, по приказу святого отца. “Нет! Отец! Не надо!” - орал он, но святой отец шел вперед, как будто не слыша его.

- Идем святой, - спокойно позвал меня епископ, выходя из молебного зала, - Я всегда знал, что этот день наступит. Отдай писарю свитки. Он огласит всем буллу папы. А я хочу напоследок исповедаться.

- Тебя не страшит костер? - поинтересовался я, наблюдая за равнодушием епископа, - Обычно люди умоляют простить их, кричат что раскаиваются, молят о помиловании.

Мы уже спускались в подземелья, но не свернули к камерам. Епископ долго искал камень в стене, чтобы нажать на него. Стоило его руке сползти вниз, как перед нами открылся проход. Кромешную тьму разогнал свет факелов, Огонь зажигался  поочередно, освещая мрачные своды сырого и гулкого коридора.

- Знаешь, святой, за свои грехи, любимых и детей, не страшно умирать, - покачал головой святой  отец, приглашая меня пройти внутрь, - Все, что тебя интересует находится здесь. Об одном прошу. Виттор молод и горяч. Не губи его душу. Он хоть и не ребенок, но мыслит как дитя,  во многих вопросах. Оставь его писарем. Это - мое последнее желание перед казнью.

Мы шли по длинному коридору, пропахшему сыростью и затхласть. Вода тонкими струйками стекала по стенам, а у меня из головы не выходили слова епископа “ За грехи, любимых и детей не страшно умирать”.

- Они все здесь, - указал епископ на дверь, протягивая мне ключ и смиренно отходя в сторону, - Святой, пообещай мне, что ты… Я понимаю, что просить тебя отступить от святого писания не позволительно…. Ваше высокопреосвященство, я прошу тебя на коленях, не надо. Не сжигай обитель, как того требует священный свод. Здесь приют для многих детей, а их нужно кому-то растить. Оставь в живых служителей. Это только мой грех, только мой.

- Такие вопросы решает конклав. Я дам вам несколько дней, чтобы вы завершили все дела, -  отрезал я, понимая, что писание предполагает слишком жестокое наказание за рабство, -  Я тебя услышал, святой отец. Ты служил ордену, как считал нужным, и теперь можешь сложить свои полномочия. Тебя казнят через день от моего отъезда, как гласит писание. Три дня после приговора тебе даю отмолить  грехи.

Святой отец кивнул и направился обратно, по коридору, оставляя меня один на один с пленными.  Я отворил массивную дверь, а в нос мне ударил противный запах сырости и испражнений. О, господь всемилостивый, как же ты допустил такое?

- Кто здесь? -   тихо спросила какая-то девушка, а ее голос отдавался от сырых стен, - Помогите…

-  Вы свободны, - твердо произнес я, заходя в мрачное помещение, в котором не было факелов, - Вы можете быть свободными.

Шевеления не слышалось. Они мне не верили. Я пытался быстро сообразить, что делать, но тут заметил свечение, которое исходило от меня. Я поднял свои руки, рассматривая их. Так оно и было! Чистый белый свет совсем не резал глаза, но давал достаточно освещения, чтобы я мог разглядеть что было в этих казематах. Девушки, грязные, в  рванине, жались друг к другу вдоль стены. Кто-то плакал, кто-то прятал лицо, а кто-то смотрел с такой ненавистью, что если бы взгляд мог убивать,  я бы стоял у врат царства божьего.

-  Я, кардинал конклава Его Святейшества Иоанна Двенадцатого, святой Антоний, освобождаю вас. Не важно, ведьма или нет. Только помните об одном, если ведьма использует свою силу во зло - я приду за ней!  - медленно, чтобы они поняли меня, произнес я, - Сейчас  можете покинуть стены своего заточения беспрепятственно. Согласно писанию, в восьмой главе, для святого ордена, за такой проступок, обитель будет сожжена вместе с виновными. Вы хотите сгореть вместе с ней?

Молодая девушка опасливо поднялась. Она первая, медленно двинулась ко мне, не сводя с меня испуганного взгляда. Я улыбнулся поддерживая ее и подбадривая. Она опасливо прошла мимо меня, а потом быстро побежала по коридору. Ее примеру последовала еще одна, а потом и еще. Я тоже развернулся и пошел к выходу, чтобы проконтролировать  их освобождение. Мы поднялись по коридору и уже направлялись к выходу в обитель, как перед моим взором открылась интереснейшая картина.

- Я без тебя не пойду! - тянула молодая девушка одного из инквизиторов за собой. - Святой сказал, что сожжет вас! Я никуда без тебя не пойду!

- Что здесь происходит? - вмешался я, подходя ближе, -  Именем господа, приказываю объясниться.

- Я не хочу, чтобы его убили! - кричала девушка, и продолжала тащить за собой инквизитора, - Он все что у меня есть! Да, я ведьма! Но я что, не человек разве?

Я перевел взгляд на инквизитора, его подбородок дрожал, но он отрицательно качал головой и смотрел на меня.

- Любишь ее, - в лоб спросил я, внимательно наблюдая за реакцией. парень боялся, но кивнул и сразу же зажмурился. -  Будьте благословенны в своем бессмертии, если такое существует. Свободны.

Я прошествовал дальше, оставляя за спиной визжащую от радости девушку.  Я вышел на пороги обители. Странно!  Многие не уходят, а собираются стайками и мнутся у дверей церкви.

- Что-то не так?  Кто-то из вас тоже забыл здесь своего инквизитора? - удивленно поднял я брови, глядя стушевавшихся девушек, - Или причина в другом?

- Мы опозорены, нам некуда идти. наши деревни закидают нас камнями, - отозвалась черненькая, - Нам нет пути назад. Лучше костер. Вы же знаете, святой, что делают с девушками, когда за них некому заступиться.

Господь всемилостивый, да почему у меня не получается все решить разом? Каждый раз ты посылаешь мне все новые и новые испытания.  В голове всплыло воспоминание о девушках в рясах, с красным крестом… А почему бы и нет? Завидев старого Мораиса, что улыбаясь направлялся к нам, я попросил его подождать.

- Ведьмы среди вас есть? - задал вопрос, разглядывая толпу, несколько девушек опасливо опустили голову, - Если согласитесь стать сестрами милосердия и помогать другим людям, то я готов взять вас под свою защиту и платить жалование. Согласные обучат желающих.

Девушки зашептались, а я обратил свое внимание на старика.

- Ты справился, Антоний. - радостно произнес старик и похлопал меня по плечу, - Старый Мораис боялся за тебя. Набираешь орден красного креста? Моя мать была в нем, помню-помню…

-  Не хочешь ли просвещать молодое поколение? Пока меня не будет? - посетила меня идея, об обмене опытом между поколениями, - Наверняка ты помнишь что-то об этом. А их нужно занять, пока я не вернусь.

- Если господь не приберет меня, святой, - охотно согласился Мораис, подзывая к себе девушек и ведя их в обитель. - Старый Мораис покажет вам ваши комнаты, а потом я расскажу вам об ордене. Моя мама вышивала красный крест поверх меча на рясе инквизиторов, как сейчас помню, я ей лучинку держал… И вы сейчас для начала сядете вышивать! Дел у нас….

- Будешь присутствовать на отречении? - услышал я за спиной голос епископа, и отрицательно покачал головой, понимая, что очень соскучился по Софе. Мне не терпелось ее увидеть, - И правильно, на меня и так будут с укором смотреть слишком много святых ликов.

 Глава двадцатая.

Я гнал лошадь в деревню, руки чесались обнять свою ведьму.  Поднялся пронизывающий ветер, но я не сбавлял скорость, желая ее увидеть как можно быстрее! Праздник в деревне продолжался, хоть и народу поубавилось. Занимался рассвет.