- Люди иногда страшнее дьявола, - вздохнул Михаил.

- А дьявола они придумали, чтобы казаться себе на его фоне такими миленькими, добренькими и пушистенькими! - усмехнулся Люцифер. 

- Спаси тебя Бог, -  проговорил я, забирая вещи и улыбаясь ребенку, а  затем перевел взгляд на епископа. - Я уверен, что произошло недоразумение и ребенок просто испугался, верно?

Епископ кивнул и предложил выделить мне келью, чтобы я смог обжиться и переодеться.

- У меня есть дом, - заверил я священнослужителя, а вот взгляд его мне не понравился, - Прошу только коня, чтобы я всегда мог прибыть вовремя и служить святой церкви.

- Мило! Беги на конюшню, скажи Жозефу, чтобы Антонию выдали лучшего из першеронов! - скомандовал епископ, а мы все дружно, кто слышал эту новость уронили челюсти, - Скажи,чтобы дал серебристого! Как моего! У святого должно быть все самое лучшее! Он - символ нашей борьбы против дьявола.

- Я не… - начал я, но малыш уже бежал по коридору, а топот его ножек отзывался гулким эхом под сводами церкви, - А, ладно… Святой отец, проводите меня до кельи.

Уходя, я слышал разговор, который, видимо, не предназначался для моих ушей. Отчетливый голос Виттора произнес: “Никакой он не святой. Просто похож!”. Ему тут же ответил голос епископа: “Мне все равно, кто он. Люди должны видеть то, что бог на нашей стороне. Что наше дело правое. И бог до сих пор творит чудеса для тех, кто безоговорочно верит в него! Как ты думаешь, Виттор, что скажет народ, увидев святого, возглавившего борьбу с ведьмами? Что скажут другие инквизиторы, увидев его воочию, как якобы чудо господнее? Их вера ослепнет от его сияния!”.

Я быстро переоделся и шумно выдохнул, рассматривая себя в такой привычной форме инквизитора. Теперь с полной уверенностью могу сказать, что я вернулся.Нужно разузнать все здесь и доложить папе. Знать бы, еще кто сейчас папа…  Мысли в голове роились, память зацепилась за девушку, что была на допросе. Она не была ведьмой, на первый взгляд ее нужно спасти, если за ней действительно нет вины. Но ведьмы бывают настолько хитры, что способны обвести вокруг пальца неопытных инквизиторов.

- Святой отец, - окликнул я епископа. Тот прервал разговор с Виттором, и сообразив, что при посторонних я разговор продолжать не намерен, отправил инквизитора.- Я бы хотел, чтобы дело девушки, которую мы видели в допросной, передали мне. Я бы хотел лично убедиться в том, что она - ведьма.

- Сын мой, в допросах теперь нет надобности, - снисходительно произнес епископ, а я нахмурился. Странное предчувствие одолевало меня. Многое изменилось. Я уже достаточно видел, чтобы судить об этом. -  Время течет, мир меняется. Ведьмы становятся хитрее. Мы тоже, волею господа, научились действовать по другому. Пытки работают лучше любого сбора данных. Они сами во всем признаются, и мы отдаем их души Господу нашему, чтобы он волею свою направил их и переродил уже с истинной верой.

Ответ мне не понравился, я хмурился и уже прикидывал возможность провести расследование самостоятельно. Главное, успеть до костра.

- Хорошо, если ты настаиваешь, я не могу отказать господнему чуду, -  как-то подозрительно быстро сдался епископ, - Ее имя Альвева, она из соседней деревни с тобой. Если хочешь - можешь подойти к писарям, взять все, что нужно, для сбора доказательств. На сегодня я тебя не держу, а завтра к утренней молитвы будь в храме.

Я кивнул и направился к уже знакомой комнате, где все еще шел допрос.

- Скажи, а правда, что бес- охранник питается кровью, убитых для него младенцев? - поинтересовался писарь, а меня передернуло, какую же ересь он несет! - Отвечай, ведьма!

- Остановись, - осадил я инквизитора, тот подпрыгнул на месте и развернулся ко мне, пуча глаза и раздувая щеки, - Почему ты называешь ее ведьмой? У тебя разве есть доказательства?

- Свято-о-о-ой, - тихо прошептал инквизитор и упал на колени, -  Сам святой Антоний!

Господи, они тут все ненормальные! Девушка смотрела затравленно-равнодушно, а я отчетливо видел кровоподтек на ее шее. Точно такой, какой бы появился, если бы кто-то затянул на шее веревку.

- Есть доказательства вины Альвевы? - нахмурился я, и краем зрения заметил, как на лице девушки появляется странная, робкая надежда. Инквизитор на коленях полз ко мне, - Встань! И говори! Не гневи ни меня ни Бога!

Писарь тут же подскочил на ноги и в два прыжка достигнул стола, откуда охапкой сметал бумаги, свитки и записи.

- Она не призналась! Не призналась! Но есть вот это!  - напуганный человек бежал ко мне, рассыпая свою ношу в разные стороны, -  Доносы, поклепы, наветы. Вы же знаете, что дыма без огня не бывает, а еще у нее крест без Христа! Две девочки из деревни, шести и четырех лет подтвердили, что она заманивала их к себе, а потом рисовала странные знаки и произносила имя дьявола. А устами младенцев глаголет истина!

Господь всемогущий! И все? Деревянный крест является преступлением? Слова двух детишек, которые невесть откуда могли придумать это, уже является преступлением? Куда смотрит папа?!

- В этом и есть ее вина? В деревянном кресте?  И словах детей? Ты серьезно? - ошалел я, отчаянно пытаясь понять замысел божий в сложившейся ситуации, - Она вредила кому-то? Есть свидетели?

- Люд терпит беды в деревне. Скот мрет, - начал перечислять писарь, загибая пальцы, - Люди видели, как зелье варила в котле, а потом на деревню обрушились ненастья и мор! Она ничего не признает, но ведь ложь тишины, это тоже грех? Если бы грех какой бы бы за ней, так покаялась, но дьявол, видимо, уста ее запечатал, чтобы тайны его богомерзкие не выдавала!

Я просто не знал, что ему ответить. Я был в ужасе, слыша простые домыслы, на основании которых, они хотели лишить жизни создание божие по его образу и подобию созданное.

- Святой отец передал это дело мне. Оставьте в покое девушку, пока я сам не разберусь в чем тут дело. Если она невиновна, то мы обязаны будем отпустить ее, -  сурово произнес я, пытаясь донести свою мысль так, чтобы она была понятна инквизитору, тот кивнул, а девушка зашептала мне слова благодарности, - А если вина есть, то ее, как всех ей подобных - ждет костер.

С этими словами я вышел из допросной и направился на конюшни. Душа была не на месте и металась вокруг деревни, вернее одного маленького домика в отдалении. Я не хотел, чтобы ее обидели, а уж тем более сожгли. Я был ей должен, просто должен. И все.

- Святой,  ваша лошадь, - протянул мне поводья древний старик, а я всматривался в его лицо и никак не мог припомнить. Черты лица были мне знакомы. Очень знакомы, особенно глаза. Я так и застыл в немым изваянием, не в силах вспомнить кто он, - Узнали, да? Я тоже Вас узнал! Вы ничуть не изменились, а я уже стар и жду не дождусь, когда Господь приберет меня.

Старец тепло улыбнулся мне, а я судорожно вспоминал где же мы с ним могли встретиться и не помнил… Я отрицательно покачал головой, боясь расстроить старика.

- Не страшно, - махнул рукой он и рассмеялся, - Я понимаю, сколько нас таких у вас было. Моего отца посадили за долги, я тогда самый старший в семье был, восемь зим мне было. У нас неурожай случился и за землю нечем платить стало ростовщикам. Вы зимы две до этого, мою матушку от костра спасли, и я не знал к кому бежать, кроме вас. Вы тогда в монастыре Паоло были. Я со всех ног к вам и кинулся помощи просить. И помогли, помните? Тогда за долги вообще сажать перестали. Уж не знаю, что вы сделали.

- Епископ назвал тебя Жозефом, - неуверенно начал я, а в голове стал проясняться туман воспоминаний. Я вспомнил кричащего босого ребенка в рваных тряпках, бегущего по первому снегу к монастырю крича мое имя. Я был удивлен, и подумал, что опять на его мать навели навет. Но дело оказалось в другом, - Мораис, да? Мораис, это же ты?

Старец рассмеялся и кивнул. Я вспомнил.

- Вспомнили! Вспомнили! Я так рад, что дожил до ещё одной встречи с вами, - быстро заговорил старец, утирая слезы радости со своего лица, - Ходили слухи, что вы погибли! Поговаривали, что Вас предал собственный орден, посчитав, что теряет власть и сжег вас! Я не верил! Ни единому слову! Таких, как вы бог не забирает! Такие как вы не умирают просто так. Не могла инквизиция предать того, кто ее создал! И вот я оказался прав! Вы - живы! Какое счастье! А мне не верили! Сумасшедшим прослыл! Это они - сумасшедшие, но не я. Старый Мораис точно зал, что Святой живой и как прежде чудеса господне люду показывает!